- Ага, индийцам тоже кажется. Поэтому в Махараштре все обращались ко мне сначала на хинди, а потом уже на английском.
(из разговоров с Джорджем за тарелочкой супа в World Peace Cafe)
- Where are you from?
- From Far Far Away
(короткий диалог с кашмирским торговцем)
Утро на Самадхи Роад начинается рано. Уже где-то в 6.00 открываются первые лавки, занимают свои места торговки цветами и благовониями. К 7.30 запахи из ближайших закусочных дразнят нос, в 8 с заунывалым возгласом «Сай Рам» активизируются профессиональные попрошайки, а с главной дороги доносятся активные «би-би» проходящих моторикш и машин. В 9 гул с улицы становится равномерным, в котором смешивается всё: ругань торговок, «би-би», бхаджаны, играющие сразу в трёх магазинах, разговоры прохожих, стук большого ножа по зелёному кокосу, «Сай Рам» нищих становится всё более требовательным, звонки мобильных… И вот тут, наконец, я начинаю продирать глаза.
На вопрос «Как ты там?» отвечу просто: чудесно. Отлично выгляжу, волосы без каких либо укладок ведут себя так, как всегда хотела, мелкие морщинки разгладились, кожа больше не зудит от хлорированной воды, как в Киеве. Порция еды, которую раньше уминала в пять минут, теперь вызывает панический ужас. Как результат – «ушла» пара килограммов. Все бравые кашмирские хлопцы, ведущие торговлю на моей улочке, тихо роняют слюни и не знают, как подступиться. Видимо, не могут идентифицировать национальность (Санечка, помнишь наше египетское «Эстоонниаа»?).
Главным развлечением в последние дни является работа в одной из трёх общественных столовых ашрама. Ну там имбирь почистить, супа в тарелки плюхнуть, посудку помыть и так далее. То, с какой скоростью я нарезала вчера ведро морковки, поразило даже здешнего босса – дородную хорватскую женщину по имени Соня. Дело это добровольное, никак не оплачивается, но мне очень нравится, так как и польза, и опыт интересный. Плюс опять же, тусовка.
Наблюдаю за тем, что происходит вокруг. Есть вещи мало приятные. К примеру, пришла женщина, кажется американка, Саи Бабу увидеть. Молилась, расслабилась. А в это время у неё из маленькой сумочки стащили деньги. Соседи-индийцы, с виду тоже паломники. Не много, всего полторы тысячи рупий, но очень неприятно, в святом-то месте.
Другой момент: как бы Саи Баба не проповедовал всеобщую любовь, равенство и бескорыстное служение, в патриархально-кастовой Индии многое остаётся прежним прямо у него перед носом. Сидели передо мной три дородные индианки с Севера. Шёлковые сари, золото на руках, в ушах и в носах. Пришла ещё одна, очень смуглая, практически чёрная, с двумя мальчиками. Простейшее сари из полиестра, было видно, что очень бедна. Три тётки, не сговариваясь, тут же встали и пересели на несколько метров в сторону. Судя по всему, мать мальчиков из очень низкой касты и троица не хотела себя «марать» таким соседством.
Много всего происходит.
Несколько дней назад сидела в ожидании Саи Бабы. То пыталась сконцентрироваться, то глазела по сторонам. И вдруг увидела маленького индийского мальчика, не больше полутора лет, на руках у матери. У него было страшно обезображено лицо (заячья губа), и при взгляде на малыша трудно было не вздрогнуть от брезгливости и отвести глаза. Чуть дальше, в полутора метрах от них, другая мама, с другим мальчиком того же возраста ориентировочно. Он увидел ровесника и стал радостно пускать слюни, улыбаясь во весь рот. Тянулся к обезображенному малышу поиграть, и снова же, искренне улыбался. В тот момент я подумала: как бы здорово было обрести ту детскую непосредственность, чистый разум, который ещё не загажен представлениями взрослых о том, что такое хорошо, что такое плохо, что такое красиво и некрасиво. Нда.
Ещё случай, тоже показательный: сижу, как и другие тысячи людей, жду Саи Бабу. Рядом примостилась стайка индийских женщин, которые пол часа галдели, не переставая. У меня появилось раздражение: я вот тут, понимаешь ли, молчу о своём, а они шумят! А потом в следующее мгновение поняла: этот бесконечный шум не рядом, а у меня в голове. Эти тётки – как мои собственные мысли, которые никак не улягутся, не затихнут, чтобы голова нормально «отдыхала» и умела воспринимать что-то бОльшее. И то, что я сижу молча – ничуть не лучше их галдежа, потому что в своём молчании я тоже перебираю воспоминания, сны, события, догадки, строю какие-то планы.
Кстати, о планах. У меня уже наметилось что-то вроде графика, и теперь приблизительно представляю, что буду делать. Из ближайших вылазок – Майсор в 20-ых числах (так как уже наметилась компания) и милый сердцу Пондичерри. Откуда, возможно, на день съезжу в город Чидамбарам к храму Шивы Натараджи. С 6 сентября – Бомбей, с 11-12 до 19-го Дели и округа.
Главным развлечением в последние дни является работа в одной из трёх общественных столовых ашрама. Ну там имбирь почистить, супа в тарелки плюхнуть, посудку помыть и так далее. То, с какой скоростью я нарезала вчера ведро морковки, поразило даже здешнего босса – дородную хорватскую женщину по имени Соня. Дело это добровольное, никак не оплачивается, но мне очень нравится, так как и польза, и опыт интересный. Плюс опять же, тусовка.
Наблюдаю за тем, что происходит вокруг. Есть вещи мало приятные. К примеру, пришла женщина, кажется американка, Саи Бабу увидеть. Молилась, расслабилась. А в это время у неё из маленькой сумочки стащили деньги. Соседи-индийцы, с виду тоже паломники. Не много, всего полторы тысячи рупий, но очень неприятно, в святом-то месте.
Другой момент: как бы Саи Баба не проповедовал всеобщую любовь, равенство и бескорыстное служение, в патриархально-кастовой Индии многое остаётся прежним прямо у него перед носом. Сидели передо мной три дородные индианки с Севера. Шёлковые сари, золото на руках, в ушах и в носах. Пришла ещё одна, очень смуглая, практически чёрная, с двумя мальчиками. Простейшее сари из полиестра, было видно, что очень бедна. Три тётки, не сговариваясь, тут же встали и пересели на несколько метров в сторону. Судя по всему, мать мальчиков из очень низкой касты и троица не хотела себя «марать» таким соседством.
Много всего происходит.
Несколько дней назад сидела в ожидании Саи Бабы. То пыталась сконцентрироваться, то глазела по сторонам. И вдруг увидела маленького индийского мальчика, не больше полутора лет, на руках у матери. У него было страшно обезображено лицо (заячья губа), и при взгляде на малыша трудно было не вздрогнуть от брезгливости и отвести глаза. Чуть дальше, в полутора метрах от них, другая мама, с другим мальчиком того же возраста ориентировочно. Он увидел ровесника и стал радостно пускать слюни, улыбаясь во весь рот. Тянулся к обезображенному малышу поиграть, и снова же, искренне улыбался. В тот момент я подумала: как бы здорово было обрести ту детскую непосредственность, чистый разум, который ещё не загажен представлениями взрослых о том, что такое хорошо, что такое плохо, что такое красиво и некрасиво. Нда.
Ещё случай, тоже показательный: сижу, как и другие тысячи людей, жду Саи Бабу. Рядом примостилась стайка индийских женщин, которые пол часа галдели, не переставая. У меня появилось раздражение: я вот тут, понимаешь ли, молчу о своём, а они шумят! А потом в следующее мгновение поняла: этот бесконечный шум не рядом, а у меня в голове. Эти тётки – как мои собственные мысли, которые никак не улягутся, не затихнут, чтобы голова нормально «отдыхала» и умела воспринимать что-то бОльшее. И то, что я сижу молча – ничуть не лучше их галдежа, потому что в своём молчании я тоже перебираю воспоминания, сны, события, догадки, строю какие-то планы.
Кстати, о планах. У меня уже наметилось что-то вроде графика, и теперь приблизительно представляю, что буду делать. Из ближайших вылазок – Майсор в 20-ых числах (так как уже наметилась компания) и милый сердцу Пондичерри. Откуда, возможно, на день съезжу в город Чидамбарам к храму Шивы Натараджи. С 6 сентября – Бомбей, с 11-12 до 19-го Дели и округа.
Journal information